Новости Донецка и области28 ноября 2014 годаКогда Донецк уже бомбили, в Ясиноватой еще было тихо. Но мир в этом городке продолжался недолгог. Ясиноватая «Я в таком отчаянии, что готова выбросить мать с 7 этажа и выпрыгнуть вслед за ней», - пост донецкой журналистки о многострадании и долготерпении военной Ясиноватой. Пост опубликован в сообществе "Свободный Донбасс". «Когда Донецк уже вовсю бомбили, в Ясиноватой еще было тихо. Даже поезда дальнего следования, которые до войны отправлялись из Донецка, уходили из Ясиноватой. Но мир в этом городке продолжался недолго… Я круглосуточно отслеживала фронтовые сводки, и мне казалось, что я представляю масштабы разрушений. Потому что до этого уже были Славянск, Краматорск, Шахтерск, Снежное, Красногоровка, Мариновка. Беженцы из этих городов рассказывали мне о таких ужасах, что словами их описать просто невозможно. И вот - Ясиноватая. …По пути, в Макеевке, загрузили в мини-грузовичок хлеб для жителей пострадавшего города. Дорога ведет мимо Ясиновского коксохима. От цехов остались одни остовы с зияющими дырами оконных проемов. Становится не по себе. В первом храме, куда привезли помощь, идет служба. Пока ждем настоятеля, ребята разгружают еще теплый хлеб. Он пахнет так вкусно, что хочется съесть прямо целую буханку. Разговорилась с пожилой женщиной. Она не жалуется, просто рассказывает о том, как сейчас здесь живут люди. Рассказывает о том, что пенсий нет, о том, что людям нечего кушать, о том, что многим уже негде жить. И о страхе перед бомбежками. О страхе, который парализует сознание, который разрушает все остальные чувства и ощущения. Женщина бережно прижимает к себе полученную буханку хлеба, целует ее, и уже на выходе из храма, робко спрашивает нас: «Девочки, а можно мне взять еще одну? Мне есть больше нечего»… У меня на глаза наворачиваются слезы, украдкой смахиваю их вместе с дождевыми каплями. Едем дальше. Времени остается мало, а надо успеть еще в два храма. Дождь почти прекратился, но небо хмурится и от этого ощущение подавленности и тяжести. Вокруг третьего храма начинаются руины. Разрушенные магазины и постройки. Храм чудом уцелел, но и до него долетели осколки - ранен главный купол. Настоятель говорит, что самое страшное у нас впереди, если мы поедем в микрорайон «Зорька» и квартал «Молодежный». Уговариваем водителя отвезти нас туда. Выезжаем, по пути разглядывая ужасные последствия артобстрелов. Четырехэтажный дом, в котором осталось только три этажа. На балконе второго видим женщину. Проехать мимо - невозможно. Она ведет нас туда, где когда-то была ее квартира. Заходить страшно, ноги скользят по размокшей штукатурке рухнувших стен, осторожно переступаем провода и торчащую повсюду арматуру. На каждом шагу подстерегает опасность провалиться этажом ниже. А над головой не потолок, а все то же тяжелое небо. Женщина идет смело, кажется, что она уже больше ничего не боится. 1 августа у нее погиб сын, а 17 августа она лишилась дома. Горе рвется наружу с каждым произнесенным словом, выплаканы все слезы, и вместе с ними - все надежды и смысл жизни. Трудно прощаться, я впустила ее в свое сердце. Объезжая воронки от снарядов, добираемся до блокпоста. Военный комендант города, бросив свои дела, соглашается нас сопровождать. «Зорька» и «Молодежный» находятся на окраине города, напротив заводоуправления Ясиноватского машзавода. Здание, построенное в стиле неоклассицизма, с огромными колоннами, всегда выглядело весьма внушительно. Оно и сейчас сразу бросилось в глаза. Обгоревшая крыша, обугленные колонны… Но то, что мы увидели в следующую минуту - просто потрясло. Разрушенные дома - от верхнего этажа до фундамента, в некоторых стены уцелели, но вместо окон - черные закопченные дыры. Сразу вспомнилась военная хроника 43 года. По разрушенным лестничным пролетам страшно подниматься наверх. Да, и незачем - практически все оставшиеся местные жители теперь стали обитателями подвалов. Они выходили к нам из своих убежищ, словно призраки: взъерошенные, чумазые, перепуганные до смерти. - Мы каждый день хороним по нескольку человек. Наши соседи умирают не от ранений, а от инфарктов, потому что очень страшно, - говорят люди. - Мы боимся! Мы так боимся взрывов!!! Накрываем головы подушками, но даже стены содрогаются! Кажется, что дом рухнет прямо на нас! Военный комендант с позывным «Погранец» рассказал нам, что эти районы обстреливались из всех видов артиллерии и танками в течение нескольких недель. Однажды обстрел длился 14 часов кряду. В этих районах нет воды, света, газа и связи. Готовить приходится на костре возле дома, воду приносить из колодцев и родников. Но дойти до них в короткие промежутки между бомбежками - сродни подвигу. - Мы не голодаем, готовим всякие супы - и вермишелевый, и с гречкой, и гороховый… Один раз гуманитарную помощь привезли, так там даже тушенка была, - бойко рассказывает старшая по дому Валентина Геннадьевна. - Да и кое-какие закатки у нас остались. А вот в этом я почему-то ей не верю. Магазины здесь давно не работают, пенсий люди не получали несколько месяцев, даже хлеб сюда не завозят. Они просто не хотят жаловаться, понимая, что всем сейчас тяжело. Они - дети войны, они знают, что это такое. И понимают, что сейчас их главная задача - спасти детей новой войны. -Пойдемте, я покажу вам, как мы живем, - приглашает Валентина. Чтобы проникнуть в подвал, надо проявить чудеса эквилибристики: удержаться на деревянной шатающейся ступеньке, спрыгнуть с нее, а дальше, практически на четвереньках, заползти через узкий лаз в низкий, сырой подвал. При этом желательно не удариться головой о бетонные перекрытия и водопроводно-канализационные трубы. Поэтому и сидят там старики практически безвылазно - ведь в случае опасности они не успеют преодолеть все эти препятствия. На улицу мотается в основном детвора. У 10-12-летних мальчишек это получается. И еще несколько котов и собак, которые живут тут же, причем живут между собой мирно. Видимо, чувствуют, что сейчас не время для их извечной вражды. Огарок свечи на низком столике освещает это унылое жилище. Осматриваюсь вокруг. Картина, достойная пера Федора Михайловича… На полу постелено несколько ковров и половичков, принесенных из квартир. Ловлю себя на мысли, что мне неловко проходить в обуви, хотя понимаю, что это неуместно. Обитатели подвала не разуваются. Две пожилые женщины лежат рядышком на матрацах, укрывшись теплыми одеялами. В дальнем углу «кровать» Валентины. Странное сооружение: три табурета в ряд, накрытые одеялами. Видимо, конструкция очень хрупкая. Если лечь неловко, то табуреты разъедутся. Зато не так холодно, как на бетонном полу. В противоположном углу - ютится еще одна соседка. Обитатели дома сначала встретили нас с недоумением - гостей здесь не ждали и мы, как пришельцы с другой планеты. А потом разговорились. У каждого своя история, своя боль. Оказывается, там, наверху, на 7 этаже, лежит парализованная мама одной из женщин. Ее невозможно было перенести сюда. И от страха, несчастная 88-летняя старушка сошла с ума. Над ее головой - два разрушенных этажа и дыра в потолке, сквозь которую на бабушку хлещет дождь. Когда не бомбят, дочь приходит ее кормить, мыть, переодевать. - Я в таком отчаянии, что готова выбросить мать с 7 этажа и выпрыгнуть вслед за ней. Просто нет сил, и уже ни во что хорошее не верю! От этих слов становится страшно, они звенят у меня в голове, как канонада. И сердце разрывается на части - я впустила в него всех, с кем познакомилась в этой поездке! Мы выбрались из подвала, когда на улице уже стемнело. Как хорошо, что не видно больше этого тяжелого неба! Холодно… А значит, старики и дети в подвале замерзнут совсем. Они уже начинают болеть. Им срочно нужны лекарства. Им срочно нужны продукты. Им срочно нужна помощь!!! Когда мы прощались, Валентина рассказала, что на днях к ней смог приехать сын, который живет в соседней Макеевке. - Он смотрит на меня и плачет. Я говорю: «Сынок, ты что? Я так плохо выгляжу»? А он отвечает: «Нет, мама, ты у меня самая красивая». И плачет, - говорит Валентина. И тут же добавляет - А к нему я не поеду жить: у меня попугаи, 2 черепашки, кот… И соседей я не брошу. Кто им супы варить будет? Я больше не могу сдерживаться… Говорю этой героической женщине какие-то слова, прощаюсь с ней наскоро, как в тумане. Сажусь в машину, и все горе и боль моих новых знакомых, это хныкающее небо, которое преследовало меня весь день, вылилось из меня целым ливнем слез. У меня эти "Зорька" и "Молодежный" до сих пор открытой раной на душе. Я не знаю, как и чем помочь этим людям... Октябрьский, Пески, Спартак - там ситуация еще хуже».По информации неправительственного проекта «Информационное Сопротивление».
|