новости, достопримечательности, история, карта, фотогалерея Донецкой области
Донбасс информационный - путеводитель по Донецкой области
Главная Архив новостей Наши Контакты Поиск по сайту:

Новости Донецка и области

9 мая 2015 года

Там пили все, и шахтеры, и наши военные

Юрий Петрушевский 

Юрий Петрушевский

Мы начинаем серию интервью с журналистами, волонтерами и журналистами-волонтерами, которые по собственной воле уехали работать в АТО. Цель этих бесед - понять, что они испытывали, какой была их мотивация, попытаться увидеть ситуацию их глазами.

"Каждый из нас не может пока сделать выводов и написать раздел в учебник по истории современной Украины, - пишет интервьюер Марина Бердичевская. - Хотя, как я знаю достоверно, некие специалисты при Министерстве образования и науки нынче занимаются именно этим. Это - малая лепта в будущую - надеюсь, правдивую, - хронику событий."

Первый герой нашего "сериала" - Юрий Петрушевский, корреспондент радио "Вести", 22 года.

В марте-апреле 2015-го был в зоне АТО и прифронтовой зоне. Маршрут следования: Мариуполь - Волноваха -Красноармейск - Краматорск - Дзержинск - Артемовск - Константиновка. Во время второй поездки был в Авдеевке на передовой.

Сделал серию специальных репортажей о заключенных в зоне АТО и работе больниц на передовой, присутствовал при демонтаже памятника Ленину в Краматорске, собирается работать в зоне АТО регулярно.

Рассказать о своих впечатлениях согласился сразу. Во время беседы мне казалось, что Юра благодаря ей сам для себя четче разложил по полочкам массу впечатлений, которые получил на войне.

М.Б.: Что побудило тебя поехать в зону АТО?

Ю.П.: Я очень давно хотел туда поехать. Еще когда происходили события в Крыму, мне хотелось поехать туда, увидеть все собственными глазами, чтобы своему слушателю рассказать, как все просиходит на самом деле. Но именно эта поездка у меня получилась, выросла и сформулировалась в цельное русло в феврале этого года.

Это были события вокруг Дебальцева - "Дебальцевский котел". И тогда появилось сообщение о том, что заключенные из Чернухинской колонии шли пешком в украинские тюрьмы, чтобы досидеть. Я взялся за эту историю. И узнал, что в зоне АТО находится 13 тысяч заключенных, граждан Украины, - таких, как я и ты. И что с ними - никому неизвестно. Ни пенитенциарной службе, ни органам внутренних дел, ни штабу АТО. То есть те люди, которые остались в тюрьмах на оккупированной территории, остались без обеспечения с 1 декабря 2014 года.  Эти люди там, судя по тому, что они говорили, когда мы их выводили в эфир, просто погибают. И я решил сделать акцент на этом. Все говорят о двух категориях: военных и мирных жителях. А есть еще категории населения, которые оказываются заложниками ситуации, - дети, старики, больные, заключенные.

М.Б.: Информация о заключенных из Чернухинской колонии откуда появилась?

Ю.П.: Это было сообщение Пенитенциарной службы. Почему она начала бить в колокола? Потому что территория условно украинская, и они туда отправляли три конвоя, но все они были разбиты, то есть попадали в зону обстрелов. Таким образом, Пенитенциарная служба не могла обеспечивать охрану и поставки продовольствия даже для тех заключенных, которые находятся на украинской территории, не говоря уже об оккупированной. Сначала появилась новость: "Обстреляли Чернухинскую колонию". Следующая звучала так: "Некоторые заключенные покинули Чернухинскую колонию".  А потом оказалось, что большинство заключенных из этой колонии строгого режима пошли досиживать свои сроки в украинские тюрьмы пешком, под обстрелами.

То есть мы понимаем, что это - котел, идет война. Это не просто условное перемирие, которое у нас сейчас. Но ведь тоже - мы видим новость: "За сутки в зоне АТО было четыре обстрела», допустим, Авдеевки. Ну что такое четыре обстрела? Обстрел в реальности - это час бомбежки, из минометных орудий или артиллерии. На 20 минут передышка - и пошел второй обстрел на 40 минут. Это во время перемирия. Четыре обстрела - это четыре часа войны, четыре часа поливания горячими снарядами, которые прилетают неизвестно откуда…

М.Б.: Ты выяснил, что заключенные из колонии строгого режима пошли досиживать в украинские колонии, еще работая в Киеве?

Ю.П.: Да, была разрозненная информация. И мне была интересна позиция этих людей. Во-первых, почему они пошли досиживать. Потому что в колониях строго режима в основном сидят люди, которые не первый раз отбывают наказание, и статьи у них очень серьезные, и совершали они серьезные преступления - по большей части. И вот мне интересна была их позиция, интересно, что говорят и думают о происходящем заключенные в зоне АТО. Эти люди - точно такие же граждане, как и мы, просто у них есть отметка в паспорте о судимости. 

Когда готовился к поездке, я заметил такой момент. Вот представь: карта проведения антитеррористической операции. И карта залежей угля на территории Украины. Если наложить их друг на друга, они совпадают почти идеально. Точно так же совпадают карта расположения тюрем в зоне АТО и карта проведения АТО. 

М.Б.: Что это может означать?

Ю.П.: До начала противостояния в Донбассе в Луганской и Донецкой областях находилось 35 пенитенциарных учреждений. На данный момент Украина сохраняет контроль над семью тюрьмами. Из тридцати пяти. Если условно нанести на карту количество пенитенциарных учреждений, то мы увидим, что сепаратисты в основном контролируют населенные пункты, где есть несколько тюрем. Для чего-то же это делается. Как оказалось, боевики приходят в тюрьмы, пытаются мобилизовать людей…

М.Б.: Предлагают деньги?

Ю.П.: - Предлагают. Но, по большей части, информация о том, что зэки воюют за "ДНР"  и "ЛНР", это российская пропаганда. Это просто бред – я общался с заключенными, с начальниками колоний. Когда в город приходят сепаратисты, их главная задача - попытаться «отжать» оружие в местных тюрьмах. Иногда это у них получается. В некоторых тюрьмах шли на хитрость – во время оккупации они прятали оружие, ссылаясь на то, что его уже якобы вывезли. Так было в Дзержинской колонии.

М.Б.: Разве кому-то выгоден месседж о том, что за самопровозглашенные республики воюют бывшие зэки?

Ю.П.: Я думаю, выгоден. Знаешь, почему? Потому что российские СМИ пытаются изменить отношение населения к вот таким людям. Пытаются изменить восприятие. И за это активно цепляются украинские СМИ. Украинские журналисты проглотили этот крючок - о том, что, когда сепаратисты приходят в город, они первым делом мобилизуют заключенных, обещая им деньги, свободу и так далее. Они действительно обещают, но за них не идут воевать!

Если кто и идет, то это 15-20% - действительно отморозков. А в принципе, это не по понятиям заключенных - воевать вообще за кого-то. Их жизнь - это тюрьма. И часто тюрьма - это все, что у них есть. Да, они говорят о патриотизме, но суть в том, что зэки не хотят воевать. Но вот запускается такая утка, и уже наше отношение, украинских граждан, да и российских тоже, к этим людям, которые сидят в тюрьмах и на самом деле остаются верны Украине, меняется.

М.Б.: Что говорят сами заключенные? Они за единую Украину, желают прихода Путина или независимости "ДНР"?

Ю.П.: Они заявляют о своей аполитичности. Они говорят: "Мы – зэки. Да, мы граждане Украины, но мы сидим, нас никто не спрашивает. Лишь бы не стреляли".

М.Б.: Так говорят те, у кого большие сроки? Но через пять-восемь-десять лет они выйдут на свободу - и что?

Ю.П.: Я познакомился с одним заключенным. Он отсидел в Чернухинской колонии девять лет. До конца срока ему осталось 4 месяца, и вот он тоже шел пешком на украинскую территорию, чтобы досидеть. Он сказал мне: "Я - из Первомайска Луганской области. И если бы я был на свободе, я бы воевал за Луганскую область". Я уточняю: - За "ЛНР"?

- Да, за "ЛНР".

- Так вам осталось 4 месяца. Потом пойдете воевать?

- Нет. Я поеду на Западную Украину, потому что меня там ждут.

А еще я общался с заключенным в Мариуполе. Ему тоже до конца срока осталось 2-3 месяца. Он сказал, что выйдет и будет ждать повестку. Если повестка придет - он пойдет воевать за Украину.

М.Б.: Как с медицинским обеспечением в колониях? Был информация, что из большинства пенитенциарных учреждений просто сбежали медики, нет препаратов. Особенно если речь идет о препаратах для антиретровирусной терапии, ведь не секрет, что среди заключенных немало как ВИЧ-позитивных людей, так и больных СПИДом.

Ю.П.: В каждой тюрьме я задавал вопрос: "Как у вас с обеспечением? Медпрепараты, еда, вода, свет". В каждой колонии на подконтрольной Украине территории отвечали: "У нас все есть, и с января-февраля этого года обеспечение значительно улучшилось". Я просил показать мне склады. Я видел тонны консервов, при мне привезли и разгружали муку, в медпункте все есть.

М.Б.: Тебя без проблем пускали внутрь?

Ю.П.: Конечно, я и в камеры заходил. Есть четкая разница между следственным изолятором и исправительной колонией. СИЗО - это типичная тюрьма, которую нам показывают в кино. В камерах от четырех до 12-15-18 человек. Вонь страшная, курят прямо в коридорах, в камерах чаи гоняют. Но исправительная колония - это такой пионерский лагерь строгого режима. Они живут в бараках, там нет камер. Кровати стоят, как в детском лагере. В бараке живет, допустим, 30 человек.

А в женской колонии… Это была первая колония, которую я посетил - Приазовская колония строгого режима № 107. Там заключенные женщины шьют форму для Нацгвардии и украинских воинских подразделений. Буквально в 15 километрах от линии фронта. Эта колония - как курорт. Голубенькие простынки, цветочки растут на подоконниках, они свободно передвигаются по территории.

М.Б.: Женщины-заключенные шли на контакт?

Ю.П.: Как раз они плохо идут на контакт. Задаешь вопрос - отвечают односложно. Но был момент, когда я шел по Приазовской колонии, и меня специально ждала одна осужденная. Она рассказала, что они работают больше нормы, что у нее забрали Уголовный кодекс, которые ей специально прислали (заключенные имеют право изучать УК, чтобы знать свои права). Начальник колонии и его помощники сразу поменялись в лице (по колонии, конечно, я передвигался в сопровождении делегации - это или начальник, или заместитель начальника колонии, или замполит). Они сразу попытались отвести эту женщину в сторону, но я сказал: "Человек имеет право высказаться, давайте дадим ему такую возможность". А потом мне сказали, что эта женщина сидит по статье "терроризм", и осуждена она была еще до начала всех событий.

М.Б.: Понятно, что тема интересная, и убедить редакцию отправить тебя в зону АТО было несложно. Как ты получал аккредитацию? Как продумывал собственную безопасность?

Ю.П.: Сначала я договорился напрямую с пенитенциарными учреждениями. Это было не так уж и сложно - попасть в тюрьмы на украинской территории. В тюрьмах на оккупированной территории я не был, потому что туда я не смог заехать. Это очень сложно для украинского журналиста. И я действительно этого боюсь.

Сначала я получил аккредитацию в Пенитенциарной службе, потом, согласно процедуре, отправил документы в СБУ. Это называется "предварительная аккредитация". В СБУ я уже отправлял документы, которые получил от пенитенциарных учреждений, чтобы было видно, что я не просто так еду в зону АТО, что у меня есть определенный план. Затем из СБУ переслали мои документы в штаб АТО, и уже штаб АТО выдает пропуск.

Но суть в том, что можно ездить и без пропуска. Редакционное удостоверение - это и есть твой журналистский документ. Но военные, допустим, не будут с тобой общаться, если у тебя нет аккредитации штаба АТО - возможно, ты шпион, и твое редакционное удостоверение подделано. Пропуск ждал меня в Краматорске, но мой путь по зоне АТО начался в Мариуполе, а в Краматорск я попал только через три дня.

М.Б.: Поэтому ты не получал никаких аккредитационных документов от "ДНР" и "ЛНР"?

Ю.П.: Есть такой слух, что журналисты, которые имеют официальную аккредитацию в зону АТО от СБУ и штаба АТО, не могут получить аккредитацию в так называемых ДНР и ЛНР.

М.Б.: Есть информация о том, что у боевиков якобы есть списки аккредитованных от СБУ?

Ю.П.: Да, есть информация о том, что им сливают эти списки.

М.Б.: Кто сливает?

Ю.П.: Не знаю. Может быть, они взламывают как-то официальные сайты. Но это пока слухи. Я их не проверял. Я не аккредитовывался в "ДНР" и "ЛНР", у меня пока нет такого желания. Плюс, я не скрываю того, что был активным участником событий на Евромайдане. И возможно, из-за этого у меня могут возникнуть проблемы. В свое время я тесно общался с патриотическими организациями, входил в неформальное сообщество футбольных фанатов. Я уверен, есть списки, в которых такие люди фиксировались.

Когда в Донецке начинались все эти события, первым делом сепаратисты дергали местных ультрас, которые были организаторами проукраинских митингов в Донецке. Я был связан с Полтавским движением ультрас, у меня много друзей-ультрас из Донецка. Все они уже поразъезжались оттуда, потому что им угрожали, приходили к ним домой. И если у сепаратистов есть списки местных, донецких ультрас, то почему не предположить, что у них имеются и списки таких людей по всей Украине? Поэтому я действительно боюсь туда ехать. Я на шее ношу герб Украины, и не сниму его, даже если поеду на оккупированную территорию.

М.Б.: Мама что говорила?

Ю.П.: Мама не знала.

М.Б.: Не знала?!

Ю.П.: Конечно, нет.

М.Б.:И что ты говорил маме, когда она звонила?

Ю.П.: Если не было какого-то экшна, я брал трубку и говорил, что все нормально, что я в Киеве, на работе. А когда у меня оставалось два часа до поезда в Константиновке, я сидел на вокзале и позвонил маме. Сказал:

- Мама, только успокойся.

Она сразу поняла, что что-то не так.

- Мама, я был в зоне АТО.

- Подожди, я сяду.

Я сказал ей, что уже еду домой. Она, конечно, начала меня расспрашивать. Второй раз, когда ездил, тоже не говорил ей. Сказал только, когда вернулся.

М.Б.: Ты нашел ответ на вопрос, почему заключенные пошли досиживать в украинские тюрьмы?

Ю.П.: Есть несколько причин. Первая: потому что хотят жить. Зэки между собой общаются, у них целая сеть коммуникации по всей Украине, у всех есть мобильные телефоны. И они знают, что на оккупированной территории выжить невозможно. Заключенные там просто закрыты в клетках, считай, как животные - голодные, холодные.

М.Б.: То есть их не кормят, нет медобслуживания?

Ю.П.: Ничего нет. Часто нет даже охраны. Они сидят в этих тюрьмах, а если покинут их, то их убьют. Второе: существует условно-досрочное освобождение. Естественно, на оккупированных территориях, где не действует право, не работают законы, как бы заключенный ни вел себя положительно, сколько бы он ни пошил маскировочных сеток, форм, раньше срока он не выйдет. УДО действует только на территориях, подконтрольных Украине.

М.Б.: А тюрьмы на неподконтрольных территориях перешли под юрисдикцию "ДНР" и "ЛНР"?

Ю.П.: Ну ты же понимаешь, что там нет как таковой юрисдикции. У них нет пенитенциарной службы.

М.Б.: Но сажала же их Украина? А "ДНР" и "ЛНР", получается, признают эти сроки заключения, назначенные Украиной?

Ю.П.: Получается так.

М.Б.: А что говорит охрана, начальники тюрем?

Ю.П.: Все они разные. Весь Донбасс - разный. Один город не похож на другой. Но все жители Донбасса делают четкое разделение: мы и вы. Мы - Донбасс, вы - Украина, остальная часть.

М.Б.: Это даже на подконтрольной территории такое разделение?

Ю.П.: Да, я общался со своими патриотически настроенными товарищами, и даже у них проскакивают эти местоимения. И это режет слух. "А вот у вас, а вот у нас". Допустим, Краматорск патриотично настроен, а в Дзержинске все плохо, потому что рядом Горловка, и все смотрят российское телевидение. Но, к примеру, Дзержинская колония не отдала оружие сепаратистам, а из Артемовского СИЗО они все оружие забрали.

М.Б.: Ты поехал с кем-то из коллег или сам?

Ю.П.: Второй раз я ездил в Авдеевку со съемочной группой одного из телеканалов, а первый раз – совсем один. Во-первых, я люблю ходить. В свое время пешком обошел все крымские горы…

М.Б.: Ты ходил по зоне АТО пешком?

Ю.П.: Ну да, я высаживался на трассе, и 2-3 километра до пункта назначения шел пешком.

М.Б.: Страшно не было? Ведь "в зеленке" мог кто-то притаиться?

Ю.П.: Я же ходил по территории, подконтрольной Украине. Я не лез на передовую в первую поездку. Ну, страшно - и страшно. Но машины-то мимо ездят, люди ходят, хоть их и мало. С военными я на общался за этот год - они к нам и в студию приходили, и мои друзья служат, кто-то мобилизован недавно, некоторые пошли в АТО добровольцами. Но с людьми, которые непосредственно живут в зоне АТО, которые не уезжают оттуда (потому что с переселенцами мы тоже много общались), которые не хотят оттуда уезжать, пообщаться было очень интересно.

М.Б.: По каким причинам они не хотят уезжать?

Ю.П.: Масса вариантов. Есть те, кто ждет Путина. Есть те, кто хочет независимости Донецкой народной республики. Такие тоже есть, и их много. Есть те, кто просто ждет, когда закончится война. Но они больше склоняются все равно к пророссийской точке зрения. И есть те, которым попросту некуда ехать. "Я уеду - мое жилье заберут, мою квартиру разграбят, а это все, что у меня есть", - говорят они.

В Авдеевке я видел такую картину. Подъезд жилого 9-этажного дома, который находится на окраине, весь в пробоинах от снарядов, без окон практически, в некоторых квартирах разместились украинские военные. И на дверях прикреплены листки, на которых написано: "Уважаемые патриоты! Убедительная просьба не вскрывать квартиры. В них уже и так ничего нет. Нам пришлось отсюда уехать, но мы такие же граждане Украины, как и вы".

М.Б.: Почему обращение именно к патриотам?

Ю.П.: Я думаю, это обращение было к украинским солдатам. Блокпост стоит прямо под этим домом. Это - окраина, и обстреливается она наиболее интенсивно. Авдеевка - самый мрачный город из всех, которые я посещал на Донбассе. Там нет ни одного дома с целыми окнами.

М.Б.: Ты видел там детей? Какие они?

Ю.П.: Очень взрослые. Ему четыре-пять, а он уже видел войну. На самом деле, я не знаю, что нужно будет сделать и сколько времени должно пройти, чтобы вот этот рубец, который есть на людях в Донбассе, сошел. Потому что они видели войну своими глазами. Видели взрослые и видели дети. Дети, которые живут сейчас в Авдеевке. Их там мало. Но они есть. В основном, оттуда повывозили всех малышей. Средний класс выехал. Остались пенсионеры и те, кому ехать некуда. И даже в городах, подконтрольных Украине, очень сложно с детским питанием, с подгузниками. А на оккупированные территории все это, по сути, можно ввезти только контрабандой.

М.Б.: В Авдеевке работают какие-то магазины?

Ю.П.: В городе всего три магазина. Работают они до двух-трех часов дня. Центральный магазин работает до шести. Но нет выбора: одни сосиски, один сорт колбасы. Качество продуктов низкое. Я не жил в Советском Союзе, и все равно на память приходят фотографии из того времени - когда на здоровенной полке стоят четыре-пять банок консервов. Точно так же в Авдеевке. Сейчас там открылась еще одна аптека. До этого работала единственная - при больнице. Авдеевка постоянно обстреливается. Каждый день.

М.Б.: Больница работает?

Ю.П.: Больница - это вообще отдельная история. За это время в здание больницы было четыре или пять прямых попаданий. О том, что вокруг здания все в воронках, даже речь не идет – это не так страшно, как прямые попадания "градов" во время операции. Однажды ночью хирурги делали операцию, и снаряд «града» попал в соседнюю палату. Они продолжили операцию при свечах. Когда привозили первых раненых в январе-феврале (тогда была эскалация конфликта), у них были перебои с медикаментами. Сейчас уже более-менее, как они говорят…

Там часто бывает такое: пока включен микрофон, они говорят: "У нас все нормально". Но когда задаешь наводящий вопрос главврачу больницы, она сначала вздыхает, вот так (показывает), а потом повторяет: "У нас все хорошо". Я вижу, чувствую, что она говорит неправду, но ей нужно так говорить.

В Авдеевской больнице четыре буржуйки, которые устанавливали сами врачи. Они сами покупали буржуйки и системы вывода, потому что отопления нет.

М.Б.: Врачи не разбежались с началом активных боевых действий?

Ю.П.: Около 80 процентов коллектива осталось. Они очень дружные. Пытаются не унывать. Типичный врачебный юмор. Я сам - из семьи врачей, поэтому мне это очень близко. Все они говорят: "Это наш дом. А кто, как не мы? Если мы уедем, кто?"

М.Б.: С передовой раненые поступают регулярно?

Ю.П.: Да, первую медицинскую помощь раненым оказывают в этой больнице. Сейчас, во время условного перемирия, поступают в основном пострадавшие от неразорвавшихся снарядов. У украинской армии такое обеспечение, что примерно 30% снарядов не разрываются. И эти мины просто торчат в земле, пока не приедут саперы. За день до моего приезда к ним поступил мальчик, который захотел молотком разбить патрон. Остался жив, но получил осколочное ранение.

Они оказывают первую помощь и отправляют раненых в Красноармейск, Краматорск – в больницы, где нормально все оборудовано, где больницы не стоят с выбитыми стеклами. У них не только окна выбиты, крыша пробита,  в стене манипуляционного кабинета дыра, и она просто заклеена клеенкой. Врачи рассказывают, что в январе новые окна с одной стороны поставил местный коксохимический завод. Собирались все окна поставить, ремонт начинать.  А потом была эскалация, и окна снова повыбивало. Под стеной больницы лежит куча осколков от "градов".

М.Б.: Какая история за эти дни впечатлила тебя больше всего?

Ю.П.: Тоже в Авдеевке. У меня просто много эмоций по поводу Авдеевки, потому что это действительно передовая. Мальчик, ему 22 года, он мой ровесник, десантник из Крыма. Он сказал мне:

- Я для своей семьи - убийца и каратель. Они себя считают русскоязычными, а я здесь.

- А почему ты здесь?

- Я же давал присягу на верность украинскому народу.

- А сколько ты воюешь?

- А сколько уже идет АТО?

А в тот день как раз была годовщина начала антитеррористической операции. Вот ровно год он там. Он контрактник, то есть отслужил срочную службу и заключил контракт с Вооруженными силами Украины. Многие люди не понимают, чем отличаются десантники от других военных. Десантура - это самый передний край. Они отдают свои жизни первыми. И средний возраст в том взводе десантников в Авдеевке - 23 года. Мои ровесники.

Я спрашивал их: "Страшно?" - "Да, - говорят, - страшно". Но при этом они очень хладнокровные. Молодые все, но глаза у них… другие. Они по-другому смотрят на меня, на мир, на происходящее. А когда ты им задаешь вопросы, они отвечают: "Не знаем, но будем здесь столько, сколько нужно".

А разглагольствуют совсем другие - мобилизованные, которые по большей части ноют, и солдаты из добровольческих батальонов, потому что у них больше свободы. Добровольцы по-разному показывают себя в зоне АТО, и по-разному к ним относятся. Да и вообще, к украинской армии в разных городах по-разному относятся.

Меня впечатлил очень сильно Краматорск. Я туда приехал после супер-"ватного" Мариуполя и супер-"ватной" Волновахи. Первые три дня я был поражен, потому что мы тут все думаем, что Мариуполь - это проукраинский город, а нет. Нет.

М.Б.: Я удивлена.

Ю.П.: Я попытался для себя примерно прикинуть, какой процент населения поддерживает Украину. В Мариуполе примерно 30% населения действительно поддерживает Украину. Еще 30% говорят: "Нам все равно, лишь бы не было войны, но эти укропы…" И понеслась. И третья группа - это явные сепаратисты, это условное подполье. В Мариуполе ежедневно задерживают людей по подозрению в сепаратизме и государственной измене. Ежедневно! А мы об этом не знаем. В Мариупольском СИЗО таких - около 60 человек.

М.Б.: Откуда эта информация?

Ю.П.: От руководства Мариупольского СИЗО. Я задал вопрос, есть ли такие люди. Мне ответили. Причем сидят они в общих камерах, не отдельно от других подозреваемых. Я спросил: - Сейчас перемирие. Наверное, всех переловили?

- Нет, - отвечают. – Привозят постоянно.

И местные военные говорят, что в Мариуполе существует серьезное подполье. И вот почему мы думаем, что Мариуполь - проукраинский? Потому что самая активная категория населения - именно патриотически настроенная. Их поддерживает как местная, так и центральная власть. В Мариуполе на каждом столбе висит украинский флаг. Там больше флагов, чем было в Киеве во время Революции достоинства. Все жовто-блакитне. Но ты стоишь в магазине и за спиной слышишь разговор двух мужичков: "Когда уже закончится это перемирие, чтобы мы дальше рубили этих укропов?"

Это - Мариуполь. И это происходит сейчас. Тот, кто утверждает другое, - либо пропагандист, потому что украинская пропаганда тоже существует, либо он не ездил в Мариуполь.

М.Б.: А вот эта стилистика, этот язык ненависти, он там широко используется?

Ю.П.: Даже патриотично настроенные люди говорят "укропы". В Краматорске я общался с одной девушкой, которая сказала, что она за Украину. Минут через 20 после начала беседы она вдруг говорит: "А вот наше ДНР…" Я переспрашиваю, и она повторяет: "Вот наше ДНР - я их не понимаю". И еще: "Вот когда укропы вошли в Краматорск нас освобождать"…

Они мыслят иначе. У них не такой патриотизм, как у нас здесь. Можно сказать, что у многих - вынужденный патриотизм. Многие изменили свою позицию. Раньше они были пророссийски настроены, но увидев то, что происходило во время оккупации… Краматорску прилично перепало. Сепаратисты устраивали сафари прямо в городе. То есть идет человек по улице - они за ним едут и стреляют в спину, гонят в парк… Это рассказывали местные жители. Они хлебнули этого ДНРа по горло, и они настолько боятся, что это все вернется.

М.Б.: При этом - "наше ДНР".

Ю.П.: И вот поэтому Донбасс сложный. И это сложно понять мне, живущему в Киеве и видящему ситуацию совсем с другого угла.

М.Б.: Вот тебе и единая страна.

Ю.П.: Мы хотим, чтобы она была такой, но… Во-первых, эти люди уже психологически травмированы. Все. Видеть войну и жить в этих условиях, прятаться со своими детьми в подвалах и осознавать, что от тебя сейчас ничего не зависит - каково это? Даже наши военные, в бронежилетах, в касках – все, кто находится в зоне АТО, уже психологически травмированы. И нужно будет проводить колоссальную работу, чтобы уменьшить этот эффект.

М.Б.: По каким признакам ты делал вывод, что человек травмирован психологически?

Ю.П.: Они по-другому общаются, по-другому мыслят, они более нервозны, очень запуганы, постоянно ждут какого-то подвоха. То же самое с военными.

М.Б.: Как они отзываются о многочисленных переселенцах, о тех, кто уехал?

Ю.П.: Если бы у всех была возможность уехать, все бы уехали. Те, кто поддерживает Россию, уехали бы туда, и наоборот. Почему я говорю "если бы была возможность"? Никто же не думал, что война затянется на год. И вот переселенцев в Краматорск селят некоторые у себя на дачах. Люди там прожили 5-6 месяцев, и им задают вопрос: "Ребята, а что вы дальше думаете делать?" Никто не верит уже в быстрое решение конфликта. И потому они говорят: "Ну, мы уедем. Пройдет месяц, пройдет два. Дальше нам скажут возвращаться, а возвращаться будет некуда. Мы никому не нужны. Правительству - так тем более". На правительство жалуются все. Несмотря на то, что без единой задержки все получают выплаты, пенсии.

М.Б.: Что там со спиртным?

Ю.П.: Со спиртным? Да все окей, хоть отбавляй. Пьют все.

М.Б.: Все?

Ю.П.: Ну за исключением детей. Да и до этого Донбасс пил. Я сейчас скажу то, что для многих будет обидно, но ведь так оно и есть. Что у них было? У них была шахта, у них был алкоголь, а летом у них был Крым по путевкам. Или Азовское море, кому меньше повезет. И так вся жизнь проходила. Каждый день они за копейки подвергали себя опасности, на их глазах погибали их друзья, вечером они выходили и запивали это. Те, кто занимается тяжелым физическим трудом, обычно пьют. А там все много работают.

И военные наши пьют сильно. Когда я был там первый раз, еще не ввели жесткий запрет на употребление алкогольных напитков. Было запрещено продавать алкоголь военным, но как ты запретишь, если в магазин заходят двое с ручными пулеметами и говорят: "Дай нам две бутылки водки". Продавщица говорит: "Хлопці, мені заборонено продавать!" Они отвечают: "Тогда мы так заберем".

В Дзержинске, на относительной передовой (город постоянно обстреливается), есть одно нормальное кафе. На трассе, на заправке. Я туда зашел перекусить, ждал человека, у которого должен был остаться переночевать. За соседним столом сидели, ели и бухали - не пили, а именно бухали - военные. На столе стояла бутылка водки, бутылка  коньяка… И вели себя они вызывающе. Пытались приставать к официантке.

М.Б.: Это наши военные?

Ю.П.: Я рассказываю только о наших военных. Тех не видел ни разу.

М.Б.: И официантка ничего не могла им ответить?

Ю.П.: У них автоматы стояли на полу. Я сидел за соседним столиком. Специально сел рядом, чтобы слышать, о чем они разговаривают. И тут мне звонит мой знакомый. Я беру трубку и говорю: - Здравствуйте, я - Юра Петрушевский, журналист радио "Вести".

В этот момент военные поменялись в лице. Взглянули на меня, друг на друга, тут же попросили счет, расплатились, прыгнули в машину и уехали.

М.Б.: Ты спас девушку.

Ю.П.: Часто просят местных, чтобы они им покупали алкоголь. Стоят двое военных под магазином. Заходит пожилая женщина. Они ее просят: "Мать, купи нам бутылку водки".

М.Б.: Ну вот они выпили, а у них обстрел, им надо выезжать на задание? Тогда что?

Ю.П.: Ты не видела статистику? Кажется, каждая четвертая смерть в АТО - из-за алкоголя. А во время перемирия это усугубляется. Сидят в этих окопах. Что им делать? Они пьют. Много больниц сейчас об этом умалчивают. Но скоро уже не смогут молчать, когда все вернутся. Происходит же ротация. Люди возвращаются, и они не лучшим образом себя ведут. Там не одни герои, как мы привыкли думать. На войне вообще нет ни хрена героического. На войне все плохие, но есть четкое понимание, где свои, а где - чужие, кто оккупант, а кто - защитник. Это в принципе ненормально - убивать другого человека. Стрелять, хотеть смерти кого-либо - это против природы человеческой.

М.Б.: Ты говорил о том, что у всех в зоне АТО психологическая травма. Но по журналистам, которые часто ездят туда, тоже видно, что, с одной стороны, у них уже есть какая-то зависимость - им снова и снова нужно ехать. С другой стороны, видны и симптомы посттравматического расстройства. У тебя есть такое?

Ю.П.: Я когда приехал, меня встречала подруга детства. Мы с ней знакомы 10 лет. Она меня видела в разные периоды моей жизни. На перроне она стояла с широко раскрытыми глазами. Первые две минуты она не могла сказать ни слова. А потом произнесла: "Это не ты". Это я пробыл там только 8 дней, и во время первой поездки я не был на передовой. Я увидел страх в глазах подруги, и понял, что со мной действительно что-то произошло.

Сейчас я планирую третью поездку. Как только будет возможность, я буду туда ездить. Чувствую свой долг быть там и рассказывать людям здесь о том, что происходит на самом деле, а не завязывать красивые бантики, как это пытаются делать все. Ведь ничего красивого в том, что там происходит, нет.

По информации Сайта MIGnews.com.ua. www.mignews.com.ua

 


Группы в социальных сетях: Группа Донбасс информационный в ВКонтакте   Группа Донбасс информационный в Facebook   Донбасс информационный в Одноклассниках   Донбасс информационный в Твиттере   Донбасс информационный в Instagram   Донбасс информационный в Telegram

Архив Новостей

2024 март
2024 февраль
2024 январь
2023 декабрь
2023 ноябрь
2023 октябрь
2023 сентябрь
2023 август
2023 июль
2023 июнь
2023 май
2023 апрель
2023 март
2023 февраль
2023 январь
2022 декабрь
2022 ноябрь
2022 октябрь
2022 сентябрь
2022 август
2022 июль
2022 июнь
2022 май
2022 апрель
2022 март
2022 февраль
2022 январь
2021 декабрь
2021 ноябрь
2021 октябрь
2021 сентябрь
2021 август
2021 июль
2021 июнь
2021 май
2021 апрель
2021 март
2021 февраль
2021 январь
2020 декабрь
2020 ноябрь
2020 октябрь
2020 сентябрь
2020 август
2020 июль
2020 июнь
2020 май
2020 апрель
2020 март
2020 февраль
2020 январь
2019 декабрь
2019 ноябрь
2019 октябрь
2019 сентябрь
2019 август
2019 июль
2019 июнь
2019 май
2019 апрель
2019 март
2019 февраль
2019 январь
2018 декабрь
2018 ноябрь
2018 октябрь
2018 сентябрь
2018 август
2018 июль
2018 июнь
2018 май
2018 апрель
2018 март
2018 февраль
2018 январь
2017 декабрь
2017 ноябрь
2017 октябрь
2017 сентябрь
2017 август
2017 июль
2017 июнь
2017 май
2017 апрель
2017 март
2017 февраль
2017 январь
2016 декабрь
2016 ноябрь
2016 октябрь
2016 сентябрь
2016 август
2016 июль
2016 июнь
2016 май
2016 апрель
2016 март
2016 февраль
2016 январь
2015 декабрь
2015 ноябрь
2015 октябрь
2015 сентябрь
2015 август
2015 июль
2015 июнь
2015 май
2015 апрель
2015 март
2015 февраль
2015 январь
2014 декабрь
2014 ноябрь
2014 октябрь
2014 сентябрь
2014 август
2014 июль
2014 июнь
2014 май
2014 апрель
2014 март
2014 февраль
2014 январь
2013 декабрь
2013 ноябрь
2013 октябрь
2013 сентябрь
2013 август
2013 июль
2013 июнь
2013 май
2013 апрель
2013 март
2013 февраль
2013 январь
2012 декабрь
2012 ноябрь
2012 октябрь
2012 сентябрь
2012 август
2012 июль
2012 июнь
2012 май
2012 апрель
2012 март
2012 февраль
2012 январь
2011 декабрь
2011 ноябрь
2011 октябрь
2011 сентябрь
2011 август
Copyright © 2011 - 2024 | donbass-info.com | При копировании информации с сайта активная ссылка обязательна!