Новости Донецка и области

8 января 2016 года

Как можно к власти допускать тех, кто развязал эту войну?

Донбасс

«Если бы добровольцы не сорвали план Путина, то Европа и санкций не вводила бы» - защитник ДАП.

Михаил Кучерявенко, боец 74-го отдельного разведывательного батальона, оборонял Донецкий аэропорт осенью 2014 года. Он рассказал Радіо Свобода, как четыре месяца добивался, чтобы его взяли добровольцем, как требовал от командования вывести «киборгов» в декабре, и как тяжело видеть, что многие люди так и остались «жертвами» российской пропаганды.

- Еще в марте 2014 года, когда начали «отжимать» Крым, я пошел в военкомат и сказал, чтобы забрали меня на границу, ибо что-то надо с этим было делать. Мне ответили: «Собирай сумку и жди». Так я ждал до июля. Четыре раза к ним ездил, а они смотрели на меня, как на идиота, даже неловко было.

Говорю: «Берите добровольцем, у меня дед всю войну прошел артиллеристом, был ранен. А я что, не мужчина?!». «Ну, жди мобилизации», - отвечали мне.

14 июля 2014 года мобилизовался. Когда надо было вносить в списки позывной, я долго думал и вспомнил свою собаку, думаю, жизнь собачья, пусть будет «Рич».

В июле-августе мы так хорошо их прижали, думали, что в боевых действиях уже даже не возьмем участия, приедем просто наводить порядок. А видите, как повернулось.

28 августа мы отправились в зону АТО и за два дня уже охраняли блокпост между Марьинкой и Александровкой, где сейчас проходят обмены пленными. У нас были потери буквально первые полчаса. Я думал: наверное, нас «проиграли в карты» и это конец. Все, конечно, были напуганы и считали, что там не сепаратисты, а какие-то терминаторы воюют.

Тогда произошел «Иловайск». Мы должны были делать засаду российской колонне, благо, она до нас не дошла, потому что наши артиллеристы ее разбили у Старобешево. Вместо запланированных трех дней мы там застряли в месяц.

Аэропорт хоть и находился с другой стороны Донецка, но нам было очень хорошо видно, как его обстреливают - каждые 10-15 минут «всходили» «грады». Бывало, по вечерам смотрим, а там просто зарево стоит. Еще думали: как в таких условиях можно выжить? И так весь месяц, что мы там находились. Нас обстреливали и их.

Когда выровнялась линия фронта, нас сменила 28-я бригада, а мы пошли на реабилитацию. Получилось так, что в Курахово прилетал Порошенко и наш батальон его встречал. Туда съехались все начальники секторов.

Помню, как генералу Наеву позвонил старший в аэропорту, и Наев его успокаивал, мол, «подождите еще два дня, все будет хорошо». После этого разговора генерал приказал нашем комбату собрать 25 добровольцев. За 4 часа уже была укомплектована группа.

Мы знали, что у десантников очень-очень тяжелая ситуация. 16 сентября у 79-й бригады был очень неудачный заезд: выехал российский танчик Т-72 и в упор расстрелял два их БТРа. У них там было около 10 погибших и 20 тяжелораненых. Тогда командир батальона из 93-й бригады вместе с офицером сели за руль, вылетел на взлетную и подбили этот Т-72. Кажется, тот экипаж тогда сгорел.

Вторая половина сентября была довольно тяжелым для нас периодом: в терминале произошел пожар, взорвался боекомплект, сгорела техника. Капитан сказал, что если бы не «Правый сектор», то неизвестно, что и было, потому что ребята уже с жизнью прощались.

Но на помощь пришли «правосеки» - они подняли боевой дух, они удержали ситуацию буквально на энтузиазме, на патриотизме. Затем на помощь пришла 95-я и через несколько дней, примерно 6 октября, заехали наши бойцы.

В первый заезд я не попал. Когда начали формировать группы, командир роты, толковый очень мужик, собрал всех ребят и не только отказывал, но объяснял ситуацию. Он очень волновался, потому поехали только те, у кого не было детей. Так он пытался минимизировать потери. Вообще туда ездили только добровольцы, никакого письменного приказа я ни разу не видел.

Мы быстро «упаковали» ребят и, если честно, то мы уже с ними прощались, а они смирились с тем, что идут на смерть.

Я занимался ротациями: отвозил ребят в Пески, затем их оттуда забирал. Кроме того, часто со своей группой мотался в разведке. Тогда по нашим артиллеристам, которые прикрывали аэропорт, били «сепарские» минометчики и мешали держать оборону всего аэропорта.

Мы месяц занимались этими «блуждающими» минометами, но в конце концов их ликвидировали.

В аэропорт я попал во время третьей ротации и охранял новый терминал. «Сепарская» артиллерия разбомбила узел связи и минометную батарею, поэтому мы ждали заезда в Песках. Бои там шли непрерывно, а сидеть просто так мы не могли, поэтому помогали батальонам «ОУН», «Днепр-1» и 93-й бригаде. На третью ночь нас неожиданно подняли и увезли на «Цунами», где нас пересчитали и доукомплектовали. Мы туда много не брали, потому что пацаны сказали, что на разгрузку будем иметь только минуту. Сели в три БТРа, по семь человек в каждый, открыли верхние люки, чтобы все не сгорели, если попадет снаряд, и поехали.

Когда выехали на взлетную, БТР набрал такую скорость (а это ночь, фары выключены), что я даже начал молиться. Помню, поставил руку перед глазами, чтобы если броню пробьет, то хоть глаза уцелели.

Мы подъехали к новому терминалу, десантники уже заняли круговую оборону. Подбежал Мишаня «Полиглот» и мы с ним вылезли на броню разгрузить рюкзаки и ящики с боеприпасами. И тут началась такая стрельба, что стало светло, будто днем. «Все, - думаю, - хана! Сейчас меня с очереди „срежут“ и все. Если убьют, то судьба такая».

Когда заехали туда, зрелище было: все разбито, сгорело. Угнетенности добавляло еще и то, что в самом терминале стоял, мягко говоря, не очень приятный запах. Сами понимаете, в помещении 60 человек.

Мы зашли в терминал, наш командир взвода собрал нас вместе и завел в комнату: это было уже разбитое помещение, никаких условий, голый бетон. Спали, где кто упал. Помню, было очень холодно, потому что начались первые морозы.

На следующее утро мы вышли на пост. Стрельба продолжалась непрерывно, «сепары» даже не видели, по чему стреляли, главное, чтобы летело в аэропорт. Я тогда впервые оказался в такой ситуации, когда бьют рикошетом в стенку. Они не могут выйти на линию прямой стрельбы, бьют в стену и пули рикошетом летают по залу, как рой пчел. Чтобы выжить, двигаться надо было чрезвычайно быстро.

Мы опыта еще не имели, все-таки третья волна мобилизации, у нас нигде не было таких прямых стрелковых боев. В Марьинке не в лучших условиях просидели месяц, но как бы в норах. А здесь - картон, спрятаться негде.

Тон задавали десантники из 95-й и 79-й бригад, потому что они прошли Краматорск, Саур-Могилу. Мы смотрели на них и понимали, как себя вести: когда отвечать, когда провоцировать. В таких условиях быстро учишься, потому что хочется жить и, к тому же, возникает мужской азарт: неужели они там все бойцы, а мы размазня?!

Самым страшным местом аэропорта была башня, стоит, как шапка, в открытом поле, ее в упор расстреливали. Помню, как там начался пожар, загорелся какой-то мусор. И я говорю десантникам: что делать, как спасти ребят? Они совершенно спокойно отвечают, что, мол, она горит уже не первый раз. Тогда погиб парень из «Правого сектора» - «Север». Капеллан получил ранения.

Настоящее затишье было во время их «выборов» 2 ноября. А потом с третьего числа как пошло «месиво» и … 8 ноября артиллерия весь день обстреливала Пески, а вечером огонь перевели конкретно на терминалы. Подъехали два танка вблизи районного управления внутренних дел и очень «подолбали» новый терминал. Помню, дышать нечем, чад, ничего не видно, всюду едкий запах рваного горячего металла и так 5 часов подряд. Я сижу и понимаю, что это артподготовка к утреннему штурму. Мы понимаем, что пока они стреляют, никто не зайдет в терминал, бой утихнет - надо быстро на позиции.

Учитывая истерики «Моторолы», которые мы слышали в радиоэфире, потери у них были значительные. Они работали так: привозят 40-50 человек новеньких, рассказывают им сказки, что они убивают по 100 «укропов» в день и слава ждет каждого. Те атакуют день-два, а потом те, кто оставался с руками и ногами, говорят: «идите вы в баню с вашими „хохлами“, сами штурмуйте этот аэропорт» и уезжают. И наступает два дня относительной тишины: наступательных действий нет, а идут просто перестрелки. Затем снова завозят новеньких и через неделю ситуация повторяется.

Наш заезд был не очень удачный, у нас было шестеро убитых в терминале и примерно 13 раненых. Хотя, если сравнивать с сентябрем и концом августа, тогда потери были большие, но точно не такими, как озвучивают сепаратисты: и тысяча человек, и 400 человек.

Сложно были туда заезжать, а еще труднее - выезжать. Когда мы уезжали, было примерно 11 утра, что неожиданно для «сепаров», БТРы выскочили на взлетную, два танка прикрывали, подъехали, погрузились, и уже на обратном пути нас накрыл гранатометный огонь, и СПГ, и пулеметы. У нас тогда было пятеро раненых.

Старшим по терминалу был лейтенант из 74-й бригады с позывным «Сухарь» - очень умный, взвешенный военный, пока он был, у нас не было никаких проблем. Мне казалось, что он вообще не спит, а только ходит по терминалам.

Пришло время «Сухарю» с его ребятами ехать на ротацию и вместо него заехал майор с позывным «Каракурт». Так вот, утром они заехали, а в 16 часов он уже погиб. Его пробила снайперская пуля, от плеча к плечу, и задела нашего разведчика «Боцмана», который стоял рядом - одной пулей двоих.

В следующий раз уже мы «сепарскую» группу нормально «причесали». Их разведчик вошел на третий этаж и с эскалаторов бросал в наш зал гранаты. Мы не знали, что с этим делать. Хотели что-то придумать, но проблема была в том, что его никто не видел. Он даже мог включить фонарик, мы же ориентировались только на шум. Может, поэтому нас «киборгами» и назвали, потому что мы были и действовали в темноте. Света не было, костер не зажжешь, фонарик не включишь, темнеет в три часа дня, рассветает только в девять утра. Мы ходили, считали шаги: 10 шагов вправо, 6 слева, 15 вперед, на ощупь, тихонько. Мы так обострили свой слух, что могли отличать естественный шум (ветер, стук железа или гипсокартона) и шум, который создает человек.

Следующей ночью «сепар» снова пришел, но уже не один, а с целой группой. Начался бой, они бросали сигнальные ракеты, подсвечивали нас и обстреливали.

«Трофим», который во время третьей ротации был в аэропорту, схватил 8 гранат Ф-1 и бросил их за угол. Это было очень опасно, показываться вообще нельзя. Граната разорвалась, из рук «сепара» вылетела сигнальная ракета и подсветила уже их. Вот тогда мы им так неплохо «навалили» и слышали по рации, что у них раненые и они еще пытались кого-то вытащить. Мы же обошлись без потерь и радовались этому очень.

Когда погибает кто-то рядом, признаюсь честно, сначала думаешь: хорошо, что не я. А потом начинаешь осознавать, понимаешь, что назад уже не вернешь этого человека. И в этот момент в состоянии аффекта многие лезут вытаскивать и сами погибают, таких много случаев. Но так же много людей, которые впадают в ступор. Был такой случай в Песках, все как бы уже с опытом, прилетела мина и сразу накрыла троих. Врача не было, двое раненых было и все впали в ступор. Твой друг, побратим, а у него в секунду кости наизнанку. Не растерялись только двое, которые начали оказывать первую медицинскую помощь. Другие начали приходить в себя только через 5-10 минут.

Есть моменты, которые просто не идут из головы. Когда шла борьба за старый терминал, бой длился полутора суток, автоматы и пулеметы тогда просто расплавились. Накануне заехали десантники, они были необстрелянные и старший в аэропорту попросил помощи 10 человек из нашего батальона. На следующее утро говорит: иди, возьми своих ребят. Тогда уже рухнули стены и негде было спрятаться, начался пожар. Ну, собрались остальные 10, они забрали раненых, убитых и решили выходить, но кто-то сказал, что остались еще тяжелораненый и убитый, но вытащить их не удалось. Это очень трудно вспоминать, но когда мы в следующий раз пришли, то увидели, что «сепары» их просто повесили. Пацаны снова собрали команду, отбили терминал, заминировали его и взорвали.

В стрелковых боях, при прямом контакте мы тактически проигрывали, но не из-за страха или еще что-то, а потому что не умели. Они действовали агрессивнее, напористее, решительнее. Сразу чувствовалось, что или это для них привычное дело, или их серьезно учили.

Артиллерия - это же целая наука, где нужна математика, а таксиста или «колхозника и шахтера» так быстро не научишь. Они разве что могут хорошо снаряды подавать. А всем планированием, корректировкой, продвижением, запасными позициями занимались регулярные войска Российской Федерации. Особенно чувствовалось, что воюют русские, 8 и 9 ноября. Они разбили аэропорт на квадраты и плотно и точно их «отрабатывали».

Да и пленные говорили, что всем заправляют российские офицеры. Местные после Дебальцево и аэропорта стоят только на блокпостах и делают самую черную работу. Большинство из них - обычные работяги, которым «промыли» мозги. Попадает в плен, и у него начинается такая паника, думает, что ему уши сейчас будут отрезать. Смотришь на него - ну, простой мужик, не боевик и не военный.

Спрашиваешь: «Почему воевать пошел?», а он отвечает, что «Нацгвардия - фашисты, всех убьют». Ты с ним поговоришь, просто поговоришь по-человечески, и через два часа он тебе сам все рассказывает: где, кто, сколько стоит. А как накормишь и дашь покурить, то и готов за нас воевать. Местные уже навоевались. Все!

Были моменты, когда их было просто жалко. Однажды в плен попала девушка, вижу, что она молодая, всего 23 года, служит в «милиции ДНР», приехала к матери, там ее и задержали. Оказалось, что она корректировщица. Что с ней делать? Повезли в СБУ. Там пообщались с ней, говорят: отпустите ее. Ну, отпустили. Она вернулась в «ДНР» и через несколько дней дала интервью, что «Укропы» - идиоты, мы их победили«. Тогда думаешь: может, мы действительно идиоты?

Мы часто берем «сепаров» в плен, в телефоне находим всю информацию, отдаем СБУ, а те отпускают. Они просто не хотят «двигаться». Система вообще не налажена. Я столько просил у коменданта из Красногоровки хорошую группу СБУ. Мы все продумали, уже была такая ситуация, что жители сами начали сдавать сепаратистов. Просто надо было вести нормальную оперативную работу.

Я знаю много такого, что сепаратист получает тяжелое ранение и едет к отцу в Красногоровку. Тот его лечит. Спрашиваем отца, тот не признается, а мы знаем, что он в доме, но не можем ворваться в квартиру. Это криминал, а у нас нет военного положения. Или приезжает из «ДНР» парень без ноги, идет оформлять пенсию и говорит, я попал под артобстрел под Марьинкой, когда ехал к другу, а сам воевал против нас. Так наше государство кормит ту, другую сторону

Когда русские приезжают на Донбасс, за два-три месяца убеждаются в том, что это «война-брехня», и многие едут назад. Остаются люди с нарушенной психикой, которым просто война интересна. Среди них много людей, которые прошли не одну войну. Такие в аэропорту кричали не одну ночь: «хохлы, сдавайтесь». Причем слышно, что с Кавказа.

Пропаганда делает свое дело. Десантники из 95-й бригады рассказывали, как под Амвросиевкой после «Иловайского котла» положили наших пленных и даже не расстреляли, а раскатали БТРом. И тогда вопрос: кто из нас фашист? У меня просто не укладывается такое в голове! Зачем это?

Еще в декабре мы поняли, что «Донаэропорт» долго не простоит, что рано или поздно его сдадут. Сразу скажу, что на уровне аэропорта, на его территории, оборона была построена более или менее нормально. Минометчики из 93-й бригады - настоящие асы, работали точно, четко, после первой команды. Связь была настроена, коммуникация между подразделениями более или менее тоже. Артиллеристы 55-й бригады прикрывали, танкисты из 93-й также, молодцы, очень помогали.

А водители из 79-й и 93-й бригад, которые на БТРах завозили - это те, кто заслуживает уважения в первую очередь. Они делали по 2-3 ходки туда и обратно за сутки: ночью, без света, под самыми жесткими обстрелами. Что говорить, когда после поездки бронетранспортер становился на ремонт?!

Мы все понимали еще задолго до трагедии, что все будет примерно так же, как случилось, и что каждый заезд может быть последним, но добровольцев всегда хватало для ротации, ведь там были наши побратимы и их нужно было менять.

Когда пошли «договорные заезды» с тщательным досмотром рюкзаков и карманов, наши бойцы отказались ехать в ДАП - это позор, когда тебя враг обыскивает как вора! Мы предложили заходить по-прежнему с боем, а иначе никто не поедет! А начальник разведки сектора обозвал нас трусами. И мы поехали, мы терпели этот позор, это унижение, когда враг копается в твоих вещах.

В действиях нашего командования мало рационализма, потому что они привыкли красить бордюры вместо того, чтобы заниматься военными делами.

В октябре-декабре ситуация обострилась и стало все очень плохо. Когда я сказал полковнику: «Или делайте это, или выводите людей», он ответил: «Ты что, сержант, самый умный? Ты думаешь, я дурак, а ты Ванга?». Все, это и весь разговор. И все же прошло полтора месяца, и все произошло так, как мы предупреждали.

Когда рухнул аэропорт, у нас был шок, многие ребята остались там. Скажу сразу, не обычные военные потерпели поражение, а проиграло командование, потому что у них нет войны, они пьют кофе в своих кабинетах.

Мы просматривали много «сепарского» видео, хотели понять, где их позиции, как они действуют. Скажу честно, смотреть это невыносимо. Еще с сентября в аэропорту в холодильнике лежали два трупа сепаратистов. Ребята их подобрали, чтобы они при нас не разлагались, даже когда курили, то все щели затыкали бычками, чтобы запах не просачивался. Смотрю: они открывают этот холодильник и говорят, что «укропы» трупы своих не забирают. Но мы знаем, что там не наши ребята лежали, мы своих не оставляли.

У нашего «Кузьмича», русского по происхождению, тогда такая истерика началась, мы еле его успокоили, едва ноутбук не разбил. Больно на это смотреть.

У нас есть волонтеры и есть добровольцы, которые приехали с бейсбольными битами на Донбасс, в бою добыли себе оружие и сорвали план России.

Если бы план России удался, то Европа даже не вводила бы санкции. Зачем, потому что половина страны почти добровольно ушла бы в Россию.

Я сейчас пришел на «гражданку», прихожу на работу и выясняется, что наш технолог был минометчиком в 93-й бригаде, то есть он меня прикрывал, я подошел к нему и просто поблагодарил. Я был поражен нашими артиллеристами, как они прикрывали нас, и ты понимаешь, что это не кадровые военные, не профессионалы. Здесь я встречаю танкистов, десантников, пехоту, мы разговариваем и оказывается, что мы были в одних и тех же местах, но ни разу не пересеклись. И я понимаю, что герои ходят между нами, там нет каких-то «Рембо» или профессионалов. Все учились на ходу, все с колес.

Так больно осознавать, что решительных, смелых и наиболее мотивированных людей, первой и второй волны мобилизации, просто сгноили в «котлах». Добровольцев государство не увидело и не оценило. А на самом деле все зависит от людей, которые сидят на передке, где ситуация меняется каждую минуту. Все зависит от этого маленького сержанта, пулеметчика, экипажа танка.

Самое обидное, что наш маленький батальон, державший оборону ДАП почти 4 месяца, который не предназначен держать или штурмовать такие объекты, потому что мы - разведка, наше снаряжение и вооружение гораздо легче, чем у десантников или у пехоты! О нас ни разу не упомянули и до сих пор не наградили ни одного защитника ДАП. В апреле нашли последний труп нашего бойца Сергея Ищенко в развалинах ДАП. Тело не отдавали 4 месяца, делали ДНК и тому подобное. Когда вдова поехала к заместителю министра обороны с просьбой похоронить тело, то он заявил, что 74-го разведывательного батальона в аэропорту не было. И вы представляете, мы теперь должны доказывать, что мы там воевали, собирать доказательства - приказы, фотографии.

Обидно, когда 4 месяца сидишь безвыездно, приезжаешь на 2-3 дня в Днепропетровск, а здесь пиво пьют. И они все политологи, все стратеги и они дают тебе советы, рассказывают, что войну начал Порошенко или еще кто-то, что можно было договориться, спрашивают: «ну, сколько ты убил людей?» - это выводит из равновесия. Люди, особенно в восточных областях, до сих пор не ориентируются в ситуации, они не понимают, что у нас идет война. А тем более те, кого она не коснулась, кто не воевал, у кого никто не погиб.

У нас на заводе работает 60-летняя женщина, ее внук десантник из 25-й бригады воевал в Луганском аэропорту. Он получил две контузии, а она ходит и рассказывает, что виноваты американцы.

На востоке тысячи людей погибли! Тысячи! И у меня в голове не укладывается, как такие как Вилкул, как Кернес, которые войну зазвали, ходят по земле этой?! Как можно допустить к власти тех, кто развязал войну, и сажать тех, кто воевал за Украину?

Я ненавижу слово «киборг», никогда не носил шеврон «киборга» и мало кому рассказываю, что я там был. Там погибли мои побратимы, ДАП сдали, а потом командование сказало, что объект утратил свою стратегическую важность. До этого он 8 месяцев был им нужен! Сейчас там «сепар» ходит по костям моих братьев!

Так было в Дебальцево, Иловайске и Саур-Могиле!

Если надо будет, я буду одним из первых. А сейчас я пока здесь, в тылу, занимаюсь волонтерством. Дело не закончено. И вот что тревожит - война продолжается.

Ярослава Трегубова, argumentua.com