Новости Донецкой области (Донбасса) и Украины11 мая 2017 годаХатия Деканоидзе: о возвращении в грузинскую политикуХатия Деканоидзе Хатия Деканоидзе, которая чуть больше года возглавляла Нацполицию Украины, теперь возвращается в грузинскую политику. В интервью О возвращении в политику - Недавно вы заявили о своем возвращении в большую политику. Как и куда вы намерены вернуться? - Можно сказать, что я уже в грузинской политике. Грузия для меня - родная страна, где я родилась и выросла, поэтому судьба этой страны меня всегда беспокоит. Почему Грузия? Потому что, во-первых, я не являюсь главой Национальной полиции и свободно могу избрать свой политический путь. Во-вторых, я изначально состояла в партии "Единое национальное движение", которая победила после "Революции роз" в ноябре 2003 года. Я баллотировалась после того, как мы проиграли выборы в 2012 году, когда выиграла так называемая "Грузинская мечта" [Бидзины] Иванишвили. В 2014 году я сама прошла, без партийного билета, несмотря на то, что состояла в правительстве Грузии. Тогда реалии были очень сложные. Все эти административные репрессии, которые продолжаются с 2012 года, очень подрывают. Это я по себе знаю, ведь вся моя семья была репрессирована. Был очень серьезный прессинг, но даже в таких условиях я вышла во второй тур. - И тем не менее вы не переезжаете туда насовсем. - Мне приходилось и раньше там очень часто быть, потому что у меня там семья, дом. Во-вторых, мне приходится путешествовать, потому что есть какие-то обязанности, которые у меня остались до сих пор и там, и здесь. В первую очередь, это международный консалтинг, которым я сейчас занимаюсь. Нужно еще закончить дела, которые начаты уже давно. Но, несмотря на это, я очень часто бываю в Украине. Мы создали неправительственную организацию недавно с моими друзьями - Центр реформ и демократии - и хотим делать хорошие социальные проекты, которые связаны с реформированием каких-то отдельных сфер. - С реформированием полиции это будет как-то связано? - Нет, это не связано с реформой полиции. - Так, все-таки, с чем конкретно будет связано ваше возвращение в грузинскую политику? - Я состою в партии "Единое национальное движение", партии [Михеила] Саакашвили, которая правила с 2003 года. Меня очень возмущает, что пророссийское влияние на Грузию возвращается. Олигарх [Иванишвили], который реально взял власть, де-факто не является правителем, потому что сначала был премьер-министром, а потом ушел с должности. Он как какой-то серый кардинал, который правит всеми. В 2016 году, когда "Грузинская мечта" уже выиграла конституционное большинство в парламенте, это создало опасную среду, когда у правящей партии появились все инструменты для того, чтобы допустить откат назад, хотя они это уже делают с 2012. Например, вы знаете, была очень серьезная "война" за "Рустави-2", оппозиционный независимый канал, который не зависит от олигархов. Верховный суд Грузии принял решение "вернуть" канал владельцу, который никакого отношения не имеет к каналу. Это делалось для того, чтобы превратить канал в контролируемый олигархом. С такими действиями весь медиаплюрализм просто погибает, умирает. Но, к счастью, хочу сказать, что Высший суд по правам человека в Страсбурге принял беспрецедентное решение и приостановил решение Верховного суда Грузии. - Однако Грузия все же значительно изменилась после войны с Россией: безвиз, отказ от закупки российского газа в пользу Азербайджана, сотрудничество с МВФ. Но в стране сохраняются определенные пророссийские настроения, особенно среди населения старшего возраста. В Украине ситуация схожа: по данным последнего социсследования, 21% населения считает себя гражданами СССР. Какой выход из этой ситуации? Как преодолеть эти просоветские и пророссийские настроения, чтобы ограничить влияние России? - Ситуация очень сложная. Последний закон о прослушке, к примеру, совершенно драконовский. Мы как оппозиционная партия делали очень много резолюций, но, к сожалению, сейчас уже министр энергетики [Каха] Каладзе выходит и говорит, что мы готовы получить газ от Азербайджана. Значит, они просто обманывали грузинский народ, и это уже год продолжается, когда говорили, что нужно как-то договариваться с Россией. Вы знаете, с "Газпромом" никогда нельзя договариваться, с Россией никогда нельзя договариваться. Особенно в ситуации, когда у нас 25% территории оккупировано. И кокетство России, которая такую позицию заняла, подтверждает, что грузинское правительство дает абсолютную конфиденцию в том, что Грузия обратно возвращается на пророссийскую орбиту. Мне бы этого очень не хотелось. Вот, собственно, почему я решила вернуться в грузинскую политику. "Россия сейчас – самое большое зло на этом свете" - Вы очень хорошо знакомы с ситуацией 2008 года в Грузии. В принципе, с Россией путем дипломатии что-то решить можно или нет? - В Грузии до сих пор продолжается ползучая оккупация, которая идет каждый день понемногу. Если вы посетите так называемую административную границу [с оккупированной территорией], там каждый день колючка, которая разделяет грузинские села, отодвигается на несколько метров вперед. То есть, Россия продолжает оккупацию. В 2008 была ситуация, когда русская армия напала и обстреливала грузинские села в течение нескольких месяцев. Обстреливала постоянно, и, как бы, грузинская армия, которую мы построили по натовским стандартам, ответила им, и мы защитили свои села. Но, к сожалению, оккупация, которая началась еще в начале 90-х, продолжается, и продолжается очень агрессивно. Честно говоря, я не вижу активных действий грузинского правительства, чтобы жестко защищать свои интересы и интересы государства на международном фронте. Кстати, у нас в этом отношении очень серьезные намерения с Украиной, которая всегда разделяет [взгляды] грузинской оппозиции. Но, к сожалению, иногда нашим партнерам приходится защищать нас больше, чем наше правительство защищает национальные интересы государства. К сожалению, мы должны признать тот факт, что Россия сейчас – самое большое зло на этом свете. И Путин, к сожалению, своей манеры общения и агрессии не меняет. И в будущем вряд ли поменяет. - Какую реакцию у вас вызвало поведение заместителя постоянного представителя при ООН от России Владимира Сафронкова? Имеет ли политика России хоть что-то общее с понятием дипломатии? - А где вы видели русскую дипломатию? Русская дипломатия – это стратегия, которая очень сильно зависит от так называемых карательных норм. У русских, у Путина есть план сделать все, чтобы ни Украина, ни Грузия, ни Молдова, ни другие государства, которые стали суверенными, такими не были, чтобы они были лишь периферией и остались младшим братом. Ни в коем случае Путин не допустит, чтобы Украина вырвалась вперед и стала в ряд цивилизованных государств Запада. И Грузия тоже, потому что это будет его поражение. Это будет поражение Российской Федерации, которая до сих пор действует по абсолютно средневековому закону. Это их стратегия, и в мире не существует ни одного человека, который меня заверит в том, что реально можно какими-то переговорами заставить Путина действовать цивилизованно. - По вашему мнению, не превращается ли Крым в Абхазию? Без туристов, будущего? - Да. Вы только посмотрите, что они сделали с этой прекрасной частью Грузии. У нас был дом в Абхазии, у моего прадедушки со стороны матери. И мы каждое лето собирались всей семьей, отдыхали там. Это было замечательное место возле Гагры. И когда началась война, полным ходом шла оккупация, грузин очень сильно вытеснили оттуда. У нас сожгли дом, расстреляли очень многих родственников. Я очень хорошо помню, что было. После этого я не была в Абхазии, но они превратили в кладбище этот регион Грузии. Где Россия – там всегда смерть. Там всегда беда, там всегда массовые убийства. Так же, как сейчас на Донбассе или в Сирии, например. - Как показывает ситуация вокруг Абхазии и Южной Осетии, процесс урегулирования может длиться годами. Как могут быть урегулированы ситуации с Крымом и Донбассом, сколько на это понадобится времени? - В первый же день, как только началась война в Украине, у меня было чувство, что это как бы продолжение грузинской войны. После 2008 года мы всем говорили, особенно нашим международным партнерам: ребята, это война, которая обязательно будет иметь продолжение – пока в Украине, а потом, может, и шире. Об этом говорил, если вы послушаете, Миша [Саакашвили] еще на сессии ООН. Но, к сожалению, наши партнеры нас не очень послушали. Поэтому сейчас имеем то, что имеем. А имеем мы то, что часть Украины тоже оккупирована, и не видно конца, когда переговоры приведут к успеху. Но думаю, что есть один выход. Я думаю, есть выход, когда сами Украина и Грузия должны стать очень успешными государствами, реформироваться, побеждать внутренних демонов и врагов, которые есть. Но, стоит отметить, что русские сейчас тоже боятся Украину, потому что это уже абсолютно другая страна. - А боятся из-за чего? - Здесь масса аспектов. Например, армия стала сильнее. Но, повторюсь, нужно очень много работать и серьезно развиваться для того, чтобы окончательно победить то зло, которое есть. А враг у Грузии и у Украины один и тот же - это Путин, на которого реально никакие дипломатические переговоры не действуют и вряд ли подействуют. - В Грузии достаточно эффективная программа помощи беженцам. Что из этой программы можно было бы позаимствовать Украине? - Я была министром образования, и образовательные проекты, которые мы осуществляли для беженцев, были очень важными. Несмотря на то, что в 2008 у нас была война, грузинская экономика не упала, потому что у нас был до этого серьезный экономический рост. Мы победили коррупцию, смогли сделать так, чтобы государственный сектор, административный ресурс работал слаженно без коррупционных элементов. Мы сделали так, что целое новое поколение, которое сейчас есть, показало и доказало, что они вообще не знают, что такое коррупция. Это очень важно для будущего страны. Из-за того, что у нас были доходы, работали все государственные структуры, даже во время войны и после войны, мы смогли достаточное количество ресурсов направить на помощь беженцам. Я бы не сказала, что у них были очень замечательные условия, потому что свой дом – это есть свой дом. Но все же мы там построили школу, детские сады, у людей, которых русские выгнали, был свой кусок земли. Коррупция по-украински - Какой основной фактор провоцирует коррупцию в украинском обществе? - Несколько. Во-первых, это бюрократия. Во-вторых, недостаточная политическая воля. В-третьих, не единая команда в правительстве. Такой реваншизм, особенно после Майдана, когда все старые силы со всей силой хотят остаться и возвращаются, когда ты их выгоняешь через дверь, а они через окно возвращаются, не способствует упразднению коррупции. И, опять же, экономические факторы. Как может правительство тратить на тех же перемещенных лиц, когда теневая экономика очень сильная? Стране нужна очень хорошая государственная институция, в которой реально есть государственное мышление. Вы знаете, несколько раз я слышала, что коррупция – это ментальное явление в наших странах. Нет, это не так. Это не ментальное явление. Это институциональная проблема. - Говоря о политической воле, вы кого имеете в виду, со стороны кого она должна быть? - Всех. Но в основном президента и премьер-министра, парламента, конечно. Меня очень сильно раздражало, когда говорили, что правительство разделяется на реформаторов и нереформаторов. Как можно такое говорить? Если все правительство не занимается реформами, каждый по себе, то результата не будет. Политическая воля – это когда все в одном направлении работают на упразднение коррупции. В правоохранительных органах, например, то же самое: полиция реформируется, а где прокуратура и судебная система? Если только одна полиция – тогда этого недостаточно. Сейчас, кстати, мои друзья, у которых очень успешный бизнес в Грузии по страхованию, долго изучали украинский рынок, решили, чтобы зайти – нужно инвестировать в Украину. Но это практически невозможно. Понимаете, когда недавно соцсети гремели письмом якобы от Tesla Гройсману, никто даже не задумался, что это фейк. - Насколько удалось побороть коррупционный фактор внутри Национальной полиции? - Конечно, до конца не удалось, потому что коррупция очень серьезна. Но коррупция очень сильно завязана с мотивирующим фактором (зарплаты, социальный пакет). И я об этом всегда кричала. - Почему не удалось обеспечить необходимыми условиями патрульных, начиная от формы, машин и зарплат? - Недостаточное финансирование бюджета. Международные доноры никогда не отдают свою техническую целевую помощь на фонд зарплаты, ни в одной стране. Но эту полицию или милицию, не знаю, кто они сейчас, гибрид скорее, нужно очень сильно мотивировать. Процессы не идеальны, потому что и все наше общество, и государство, и законы, которые есть, неидеальны. А что с этим делать? Нужно было просто работать. Я очень надеюсь, что отката не будет. - Насколько вам удалось запустить процесс реформирования? - Я не могу судить сейчас, потому что не нахожусь в системе. Но думаю, что реформу полиции закончить нельзя, потому что, когда реформа останавливается, начинается откат назад. Сейчас идут новые отборы в патрульную полицию: следователей, участковых. Очень важно, чтобы новые позиции не заняли старые люди. Если у нас не получались такие масштабные проекты, потому что не было денег, нужно все равно продвигаться вперед. Иногда большими рывками, иногда маленькими. Сейчас уже время, чтобы поменять новыми людьми так называемых больших начальников, например, в областях начальников управлений и так далее. Это тоже очень важно. Молодость – это не панацея. Может, опыта мало, но иногда синтез опыта и молодой энергии очень хорош. Про полицию - Как вы оцениваете работу нынешнего руководства? - Пока мало времени прошло для оценок. Важно, как будет продолжаться реформа, какой индекс коррупции будет в правоохранительной системе, какой процент раскрытия. Я знаю, что в этом направлении продолжаются работы, и это меня тоже очень радует. - А какое вообще оптимальное число правоохранителей для Украины? - Я бы не сказала, что 115 тыс. – это очень много, потому что у нас было очень много вакансий, получалась где-то одна вакансия на 300 претендентов. Но вопрос не в том, какое количество, вопрос в том, какая будет эффективность. Например, в Киеве было так, что по сменам не хватало патрульных, потому что город большой. Законодательная база не очень хорошая. До сих пор не запущена видеофиксация на улицах. - Многие считают, что красивая патрульная полиция стала некоей ширмой, за которой спрятались все старые проблемы, которые есть внутри. Вы согласны с этим? - Вопрос не в том, были ли проблемы. Мы их не прятали. Если есть проблема, об этом нужно публично говорить. Были проблемы, например, в Кривом Роге, в Тернополе. Мы всегда об этом говорили. Патрульная полиция – это не ширма. Патрульная полиция – это визитная карточка украинской полиции, которая задала тон и новые стандарты. Да, есть проблемы, как в Княжичах (где в результате перестрелки полицейских погибло 5 человек, - "Апостроф"), и нужно быть готовым к тому, что такие проблемы еще будут. О давлении политиков - Кстати, Геннадий Москаль, которого также называли одним из претендентов на пост главы Нацполиции, говоря о трагедии в Княжичах, сказал, что это и есть свидетельством того, что реформа полиции не очень-то и удалась. - Вы знаете, я буду придерживаться корректных правил и высказываний, но я не видела пример стандартов современной полиции, которые бы внедрил господин Москаль. Если бы и существовали такие стандарты, которые внедрили господин Москаль и его поколение, то реформа бы там не понадобилась. Вопрос не в том, что кто-то прав или кто-то не прав. Я знаю, что был какой-то разговор, когда Москаль даже требовал, чтобы начальника закарпатской полиции уволили из патрульной полиции. Но, простите, какое отношение имеет губернатор вообще к полиции? Это то, о чем я говорила. Политики очень сильно хотят вмешиваться в полицию, а полиция должна быть независимой. Те старые поколения, которые внедрили стандарты, которые мы сейчас расхлебываем, рассказывают нам, какая хорошая была милиция. А из той милиции, которая была, например, половина перешли на сторону оккупантов на Донбассе. Так что, это стандарты Москаля или как? Существуют стандарты современной полиции, которые везде одинаковые. Они и в Украине, и в Грузии, и в Германии, и во Франции, и в США. Что касается Княжичей, то там были вовлечены в операцию сотрудники, которые до этого работали, до реформы... Так что это спекуляции и очень серьезное давление политиков. - Было ли на вас как на главу Нацполиции давление со стороны Арсена Авакова? - Нет, наверное. Нацполиция входит в Министерство внутренних дел. И любой начальник полиции – Деканоидзе, Сергей Князев или некий Джон Смит – должен быть независимой фигурой. Конечно, были разногласия, но также были одинаковые цели и стремления. - Так было ли давление? - Вы знаете, я в целом говорю, что закон должен позволять, чтобы начальник полиции был независимым, имел право назначить своих заместителей и снимать своих заместителей. - Вы инициировали такие законы, или кто должен был это сделать? - К сожалению, в украинских реалиях человек, тот же начальник полиции или какой-то руководитель, если не имеет своей партии или влияния в парламенте, неспособен этого сделать. Я приведу один пример: мы очень хотели провести закон против организованной преступности, против воров в законе. Но, к сожалению, нам даже министр Аваков не смог продавить этот закон. - Почему? - Спросите наших парламентариев. Мы несколько раз выносили его, то есть министерство, у нас не было права законотворческой деятельности, но мы несколько раз это вынесли на голосование, но они так и не проголосовали. Спросите наш комитет правоохранительной деятельности. Вроде сказали, что копировать грузинскую систему нельзя. Я ответила, что, конечно, нельзя, потому что мы другая страна. Но с этими ворами можно и нужно так действовать. Они их выдворяют, а потом они обратно через поля возвращаются. - Нельзя не вспомнить и убийство Павла Шеремета. Вы тогда говорили, что для вас раскрыть это преступление является делом чести. Как оцениваете ход расследования? - Я не могу сейчас как-то смотреть на расследование, потому что расследование тайное. То, что я сказала, что это было делом чести для меня, то таким оно остается для меня и до сих пор. Сейчас я просто заинтересована, чтобы нашли убийцу. Это дело чести и для страны, и для украинской полиции. Честно говоря, работы было очень много проделано. Я сейчас не знаю, в каком направлении идет следствие, но было очень много работы проделано. Основная версия была – это профессиональная деятельность, потому что он был известным журналистом не только здесь, в Украине, но и в Беларуси, и в России, и в Грузии его тоже очень хорошо знали. Но, честно говоря, каких-то зацепок не было. Как сейчас – не знаю. Но я очень надеюсь, что дело будет раскрыто. - В последнее время мы видим заметный рост преступности, и речь не только о кражах и мошенничестве, а о перестрелках и вооруженных нападениях. В чем причина роста такого криминального всплеска? - Рост преступности был и в 2016, и в 2015. И на это влияет очень много факторов. В первую очередь – у нас война. Война, которая влияет на миграцию оружия, на социально-экономическую ситуацию. Люди становятся беднее. А социальная ситуация напрямую влияет на криминальные явления. Кроме того, в 2016 была переаттестация, которая также повлияла на эффективность работы полиции. - Ранее вы заявляли, что не исключаете продолжения политической карьеры и в Украине. Каким образом? - Нет, так не будет. Я уже в грузинской политике, и уже не поменяю своего решения. - С Михеилом Саакашвили вы сотрудничаете? - Да, я представляю его партию, в Грузии, которую он создал. - Ваша поддержка Саакашвили никак не отражалась на ваших отношениях с Аваковым? - Наверное, нет, потому что я все-таки была начальником полиции, а начальник полиции должен быть аполитичным человеком абсолютно. Я, может быть, ходила по грани, но думаю, что мои шаги были правильные. - Нынешний глава Нацполиции является аполитичным? - Об этом можно будет судить через несколько месяцев. Полиция – это не орган, который служит министру или президенту. Полиция – это институт государства, который служит народу Украины. Что касается Сергея (председатель Национальной полиции Украины Сергей Князев, - "Апостроф"), он был моим подчиненным. Он очень хороший оперативник, сильный, жесткий такой полицейский. А что касается лояльности к министру - он член команды министра. Но про его эффективность нужно говорить позже. - Вы общаетесь с патрульными? Они не почувствовали, что их обманули? - Они же все равно остались и работают. Они не должны зависеть от политических нюансов. Там остался, например, человек, которого я очень ценю, это Александр Фацевич, который реально для меня ноу-хау в украинской полиции. Он абсолютно правильный человек, понимает, что такое современная полиция, несмотря на то, что полицейского бэкграунда у него не было. Пока такие кадры будут, я за полицию спокойна. Светлана Шереметьева |